– Он же не имел к этому никакого отношения. – Дьюи бессильно рухнул на мостовую и расплакался, как маленький.

Шоссе опустело, и воцарился покой, как бывает на том месте, откуда сковырнули большой камень, и все жучки, копошившиеся под ним, бесследно разбежались. Дьюи сидел на белой разделительной полосе и плакал в тишине.

Вскоре он услышал скрип разболтанных колесиков и скрежет давно не мазанных подшипников. Потом из мрака показалось кресло-каталка с сидящим в нем стариком, за ним женщина с висящими как пакля волосами. Дьюи ничего им не сказал, да и они его поначалу не заметили. Но, приблизившись, услыхали его приглушенные всхлипывания и направились к нему.

– Кого они схватили, мистер Уилсон? – спросил мистер Харпер. И прежде, чем Дьюи смог ответить, старик обернулся к дочери: – Развяжи его, милая!

Старая дева отпустила спинку кресла-каталки и подошла к Дьюи. Он ощутил, как ее мягкие руки принялись развязывать узлы грубой веревки. Боль притупилась, когда она ослабила узы.

– Преподобного Брэдшоу. Они считают, что он во всем виноват… Что он настропалил негров уехать. Мне надо поспешить. Может быть, его еще удастся спасти.

Как только женщина сняла веревки, он вскочил на ноги.

– Не трудись, сынок. Ты туда уже не поспеешь. А когда они с ним разделаются, то вконец озвереют. И никто из них завтра в городе не появится. Им будет стыдно смотреть друг другу в глаза. – Старик погрустнел.

– Да вы как будто жалеете этих сволочей! Ну, может, вы тут бессильны, но я-то должен сделать все, что в моих силах. – И Дьюи отошел в сторону.

– Ты ничего не можешь сделать, парень. – Старик повысил голос, который звонко прозвучал над пустым шоссе.

Приближающийся свет фар осветил стены домов. Дочка подбежала к креслу и откатила его с середины проезжей части к тротуару. А старик повернулся в кресле и закричал в его сторону:

– Эй, паренек, погляди на эту машину! Смотри внимательно!

Дьюи во все глаза всмотрелся в сидящих внутри. За рулем сидел толстый негр. Рядом с ним сидела его жена, глядя на дорогу широко раскрытыми глазами. У нее на руках мирно спала малышка – девчушка с расчесанными на множество проборчиков волосами. На заднем сиденье громоздились чемоданы и тюки.

– Да, я жалею наших. У них нет того, что есть у цветных.

Дьюи не спускал глаз с машины. Она доехала до городской окраины и скрылась во тьме. Он подошел к старику.

– Если это улучшит вам настроение, мистер Уилсон, это была последняя. И я скажу вам еще коечто. – Старик поглядел на него и усмехнулся. – Генерал бы это все не одобрил. – Он повернулся к дочери. – У нас еще остался кофе, милая?

– Да, папа.

– Мистер Уилсон, как насчет кофейку? Вам не стоит идти домой в таком виде. Сначала хорошо бы почиститься.

Дьюи кивнул, и они двинулись вместе.

Мистер Лиланд не понял, что его разбудило. Сначала он решил, что это Уолтер толкнул его, отбиваясь во сне от стоглавого дракона, но, взглянув на братика, увидел, что тот спит все в той же позе, в какой он улегся после того, как мама поцеловала их и пожелала доброй ночи. А потом он опять услышал – крик!

Крик доносился со стороны шоссе, наверное, с фермы Такера, сквозь шелестящую листву перелеска, разделявшего две фермы. А вдруг Такер вернулся и сейчас там празднует? Да, но у Такера нет дома. Ну и что? Он же мог праздновать на воздухе, сегодня довольно тепло, и к тому же на ферме у Такера все равно никого.

Он начал расталкивать Уолтера, чтобы сообщить ему о возвращении Такера и о празднике. Но теперь он услыхал другие голоса – мужские, и громкий смех, и догадался, что это друзья Такера: они обступили его, хлопают по плечу и говорят, как рады снова его видеть, ведь они думали, что он уехал отсюда насовсем. Он перестал трясти Уолтера, потому что сколько его ни тряси, ничего не добьешься, да и к тому же, даже если Уолтер продерет глаза, он будет такой сонный, что не поймет ничего.

Мистер Лиланд лег на спину, прислушиваясь к далеким взрывам хохота, а потом кто-то затянул песню, и он опять подумал, что люди празднуют. Наверное, у них там попкорн, и конфеты, и газировка. Наверное, им там очень весело, и они рады видеть друг друга, как это бывает на их семейных встречах в доме у дедушки в Уилсон-Сити. Его на такую семейную встречу брали только однажды, и, хотя он тогда был совсем маленький, он ее хорошо запомнил. Он лежал в постельке и слышал, как в соседней комнате взрослые смеются и поют, а наутро, когда он проснулся, все еще спали, даже дедушка, который был фермером, как и его отец, и который обычно начинал работать затемно. Он тогда встал с постели, единственный во всем доме, вышел в гостиную и обнаружил оставленные с прошлого вечера попкорн и сладости. А когда все его дядюшки и тетушки наконец проснулись, с красными глазами и помятыми лицами, он уже до отвала наелся остатков праздничного угощенья.

И сейчас, лежа на спине и вспоминая тот день, он решил, что сделает утром. Завтра воскресенье, и сначала они все позавтракают, потом пойдут в церковь, где мама преподавала в воскресной школе, а потом все вернутся домой. Он возьмет Уолтера за руку, и они пройдут через лес прямо к полю Такера. Такер их увидит, помашет рукой и по мягкой серой земле вспаханного и посыпанного солью поля побежит к ним здороваться. Он будет рад их видеть. И мистер Лиланд познакомит его с Уолтером.

Мистер Лиланд спросит у Такера, почему он вернулся. И Такер ответит, что он нашел то, что потерял, потом улыбнется и скажет, что у него для них кое-что припасено. И вынесет большие блюда с оставшимися от вчерашнего праздника конфетами, попкорном, крекерами и шоколадными драже. Они с братиком наедятся до отвала. И все время будут смеяться.

Уильям Мелвин Келли – афроамериканский писатель, представитель «черного искусства» середины ХХ века, завоевавший известность благодаря экспериментальной прозе и сатирическому исследованию расовых отношений в Америке, появился на свет 1 ноября 1937 г. в больнице «Сивью» на Статен-Айленде, в семье Нарсиссы Келли (урожденной Гарсиа) и Уильяма Мелвина Келли-ст. Правоверная католичка, миссис Келли страдала туберкулезом, и врачи рекомендовали ей прервать беременность. Но она назначила дату родов кесаревым сечением на День всех святых. Беременность и роды оказались для нее тяжким испытанием, так что лишь четыре месяца спустя после операции мать с новорожденным смогли вернуться домой из больницы.

Уильям Мелвин Келли-ст., бывший редактор гарлемской газеты «Амстердам ньюс», безуспешно пытался наладить выпуск собственных газет, после чего выбрал карьеру государственного служащего в Нью-Йорке. Семья Келли обосновалась на втором этаже дома 4060 по Карпентер-авеню – дуплекса на две семьи, которым владел брат Нарсиссы Джо и где жили прочие члены семьи Гарсиа, включая ее мать Джесси.

Этот микрорайон был преимущественно населен итальянцами, и семья Келли была единственной цветной в квартале. Испытывая с раннего детства проблемы с чтением, сынишка Келли был тем не менее смышленым мальчуганом, и его отдали в престижную школу «Филдстоун» в Ривердейле. И хотя в «Филдстоун» расовой сегрегации не существовало еще с 1920-х годов, Билли был одним из немногочисленных чернокожих учеников школы. Общение с одноклассниками, а в основном это были дети из богатых еврейских семей, и ребятней из соседских семей итальянских работяг стало для него на многие годы вперед источником жизненного материала, который он использовал в своей прозе. «Я знаю богатых белых, и я знаю бедных белых, – сказал он в интервью журналу «Мозаик мэгэзин» в 2012 г., – я знаю жизнь белых».